ВЕРА ГЛАГОЛЕВА

Недавно в «Табакерке» прошла премьера спектакля по пьесе Дэвида Элдриджа «Под небом голубым». Одну из главных ролей в нем сыграла Вера Глаголева (саша КАННОНЕ)

В последнее время вы нечасто появлялись на сцене. Что заставило вас вернуться в театр?

На сцене я не играла только год - с тех пор как в Театре Антона Чехова сняли спектакль Леонида Трушкина «Поза эмигранта», который до этого шел восемь лет. На постановку по Элдриджу меня пригласил лично Олег Павлович Табаков. Для меня это большая честь играть в его театре.

Вы с ним дружите?

К сожалению, нет. За тридцать лет в кино мне посчастливилось играть со многими большими актерами. Михаил Ульянов,Алексей Баталов, Владимир Зельдин, Армен Джигарханян, Ролан Быков, Вячеслав Тихонов. Но с Табаковым мы пересеклись, как ни странно, лишь один раз. Несколько лет назад он начинал во МХАТе «Дачников» Горького и позвал меня. Труппа «Табакерки» достаточно сильная. Почему, как думаете, он выбрал именно вас?

Знаете, мне так понравилась сама идея играть в этом театре, что причину я не выясняла.

Обаяние сцены

Как вы вообще пришли на сцену, ведь ваша карьера начиналась в кино?

Это произошло случайно. Меня пригласил в свой театр «Эрмитаж» Михаил Левитин. У него ушла актриса, и на ее роль надо было срочно кого- то ввести. Это было 15 лет назад. Я тогда снимала свое первое кино, была занята. Кроме того, боялась, что не справлюсь. Слава богу, актриса вернулась. Я репетировала сов-сем недолго, но мне это очень многое дало. Какие-то важные профессиональные вещи были найдены именно тогда. Потом, в 1992 году, вышел мой первый антрепризный спектакль - «Джазмен», в котором я играла вместе с Ирой Печерниковой, Василием Бочкаревым и саксофонистом Алексеем Козловым. Такой состав замечательный! Это была работа на несколько лет. Потом появились спектакли «Поза эмигранта», «Русская рулетка, женский вариант» и «Под небом голубым». Вы считаете себя актрисой театра или кино?

И в эмоциональном, и в профессиональном плане мне комфортнее в театре. Здесь ты остро чувствуешь настроение зрителя. Конечно, кино тоже забирает целиком, но по эмоциям, которые я получаю в театре, это несравнимые вещи.

У вас нет актерского образования, мастерство вы постигали на практике. Где лучше учиться начинающему актеру - на сцене или в кино? Безусловно в театре, потому что театр уникален по выплеску чувств и мастерству. Если в кино ты не про-фессионален, то за тебя все сделают оператор и режиссер. А на сцене ты должен справляться сам.

В 1977 году вы сыграли у Анатолия Эфроса в фильме «В четверг и больше никогда», потом Эфрос пригласил вас к себе, в Театр на Малой Бронной. Вы отказались. Почему?

Просто не судьба. Естественно, я об этом очень жалею, потому что работа с этим режиссером - это такая школа мастерства!.. Невероятная! Когда Анатолий Васильевич репетировал в театре, я, конечно, приходила, смотрела и многому училась.

Вы всегда работали в антрепризных театрах?

Да, если считать таковым Театр Антона Чехова, в котором я играла восемь лет. Но, на мой взгляд, этот театр все-таки гораздо ближе к репертуарному.

В итоге вы оттуда ушли. Почему?

По чисто техническим причинам. Спектакль «Поза эмигранта» шел на сцене Вахтанговского театра.

Но потом нам предложили другую сцену, где декорации этого спектакля не помещались, и проект пришлось приостановить.

Как вы занялись режиссурой?

Случайно. В конце 80-х на Московском кинофестивале я посмотрела картину женщины-режиссера (ее имени я даже не помню), которая произвела на меня огромное впечатление. Я обсуждала ее со всеми, в том числе с Валентином Константиновичем Черныхом. Между делом он спросил, интересует ли меня режиссура. Я ответила: «Да». И он предложил снять что-нибудь у него. Сначала речь шла о чем-то небольшом в качестве пробы, но продюсеры объяснили, что снимать короткометражку невыгодно и что лучше искать материал на полный метр. Через полгода я нашла сценарий и уже в 1990 году начала снимать картину «Сломанный свет».

Там были заняты Маргарита Терехова, Григорий Гладий, Андрей Соколов, Светлана Смирнова... Звездный ансамбль. Так началось мое увлечение режиссурой. Это замечательная профессия, которой я занимаюсь с большим удовольствием. Ты создаешь свой мир, можешь высказать то, что тебя волнует.

По вине продюсеров ваш фильм так и не вышел на экран. Когда-нибудь его можно будет увидеть?

Показы бывают, но в прокате он вряд ли появится. Это некассовая картина, авторская, а прокат связан с кассой и заявкой на развлекательное кино.

Вы против этого?

Ни в коем случае. Такие фильмы тоже нужны, и у них есть свой зритель. Просто я такое кино не снимаю. Меня больше привлекают камерные истории. Не хочется бессмыслицы.

Женский возраст.

Роль Анны в спектакле «Под небом голубым» - это не только ваш дебют в «Табакерке», но и первая возрастная роль.

Я старалась не играть возраст, у меня не было специального грима и седых волос. Рядом с Робертом (Виталием Егоровым) разница в годах налицо. Но возрастная коллизия в спектакле не главная. В нем есть много другого. Пьеса Элдриджа собрана из трех новелл о частной жизни школьных учителей. Мне кажется, наша новелла самая чистая и более других о любви.

Другая тема этого спектакля - невозможность общаться. Герои стремятся друг к другу, но не могут найти общего языка. В жизни вы легко сходитесь с людьми?

Я абсолютно контактна. Другое дело, что я не общаюсь с не симпатичными мне людьми и с теми, кого я считаю не очень искренними.

Я поддерживаю отношения только с людьми, с которыми мне легко и интересно.

Какие качества нужны актеру, чтобы стать режиссером?

Я не думаю, что, для того чтобы стать режиссером, нужны какие-то особые качества. Считается, что режиссер должен быть жестким. Это не так. Например, Анатолий Эфрос не был диктатором. Ни на грамм я не чувствовала его давления. Ни я, ни Смоктуновский, ни Олег Даль. Эфрос всегда шел от актера. И делал это так тонко, что было полное ощущение, будто ты существуешь на площадке, практически ничего не играя. А некоторые, наоборот, хотят, чтобы их беспрекословно слушались, и вроде бы этого добиваются, а все равно ничего не выходит. Главное, что нужно режиссеру, - это понимать, чего он хочет. Иначе все (оператор, художник, актеры) будут диктовать ему свою волю, вплоть до мизансцен. О себе я могу сказать, что, как только прихожу на съемочную площадку, мне все становится ясно. Как будто кто- то меня ведет. Так было и на прошлой картине, «Заказ», и сейчас, на «Чертовом колесе».Я точно знаю, где нужно делать акцент, где крупный план.

Почему актеры часто становятся режиссерами, а обратное превращение - редкость?

Во-первых, это приходит с опытом. Ты знаешь этот процесс от и до и вдруг понимаешь, что в актерских рамках тебе уже тесно.

То есть актер становится режиссером, когда ему нечего играть?

А что это такое - женский возраст?

Возраст существует как факт, и с каждым годом он берет свое. Бесполезно говорить, что у тебя душа молодая, невзирая на внешний вид. Но самое страшное не это, а когда женщина не признает своих лет и преподносит себя так, как если бы ей было 25. Несоответствие внешнего вида, одежды и поведения очень несимпатично.

Но ведь существуют средства омоложения - специальная косметика, ботокс, пластические операции, наконец...

Когда-то я была ярой противницей подобных ухищрений. Меня это раздражало. Но сейчас я не так агрессивно настроена. Почему бы и нет? Я знаю многих людей, которые пользуются услугами пластических хирургов и чувствуют себя значительно лучше. Но сама я этим заниматься не стану. Я считаю, что любой возраст надо принимать. С другой стороны, мне многие говорят, что если я актриса и хочу сниматься, то мне надо хорошо выглядеть, следить за собой.

Но существуют ведь и другие примеры: Анни Жирардо, Кароль Бу-ке, Фанни Ардан. Они не делают «пластику» и при этом потрясаю-ще выглядят. Правда, у них особый тип лица. Они настолько кра-сивы, что возраст им только прибавляет шарма. А есть лица, которые никогда не были эталоном.

В общем, это вопрос очень индивидуальный. Кто-то занимается омолаживанием, кто-то нет. Кто-то этого не скрывает, кто-то, наоборот, держит в секрете.

Тема любви актуальна в любую эпоху

Роль Анны возвращает вас к вашим ранним героиням - уязвимым, тонким, на грани срыва. Начиная с 90-х, вы играете иных персонажей. Они сильны духом, вполне самостоятельны и независимы.

Но ведь они сильны только на работе, а в том, что касается любовных отношений, они все равно остаются ранимыми.

«Под небом голубым» - пьеса очень популярная на Западе. Вот уже несколько лет она не сходит с европейской и американской сцены. Что делает ее актуальной?

Эта пьеса идет уже 15 лет, и я не могу сказать, что она безумно современна. Но, как ни странно, то, о чем в ней говорится (и что мы пытаемся сыграть), делает ее злободневной. Наверное, в любую эпоху тема желания и неумения любить звучит актуально.

БЕРНАРД ВЕРБЕР:

«Женская истерия - это что-то удивительное!»

Судя по первой реакции, вы удивлены своей популярности у российских читательниц? Поздравляю, у нас вы модный писатель.

Приятно, хотя я не слишком люблю слово «мода». Ведь согласитесь, все, что может быть модным, может быть и немодным. Это можно сравнить с бегом. Мода для меня - это спринт, что-то быстротекущее и проходящее. Я же предпочитаю марафон. И чем длиннее дистанция, тем лучше.

А кто во Франции модный писатель?

Уэльбек и Бегбедер.

Как вы к ним относитесь?

Давайте считать, что я ничего о них не сказал, хорошо?

Хорошо. Поговорим о чем-нибудь более для вас интересном. Правда ли, что у вас дома живут муравьи?

Жили. Несколько лет у меня в гостиной стоял здоровый муравейник - метра три с половиной в длину. Его обитатели работали, размножались, даже вели захватнические войны.

Но городская квартира, сами понимаете, не лучшее место...

...для цивилизации.

Вот именно. Пришлось подобрать им более подходящую обстановку. Сейчас у меня живет кошка. У нас непростые отношения, особенно

когда она вызывающе прогуливается по карнизу. Ей приятно, что я за нее переживаю.

Дружба с ангелом.

Откуда к вам приходят такие необычные темы? Скажем, как появилась идея «Империи ангелов»?

Темы рождаются в результате наблюдений и встреч с людьми. Собираю материал и подключаю воображение. С «Танатонавтами» было так. Я собрал большое досье, когда был журналистом. Специально ходил в больницы, беседовал с умирающими и с теми, кто пережил клиническую смерть. А потом мой дедушка серьезно заболел. Сильно мучился, говорил о смерти и даже просил бабушку, чтобы ему дали спокойно умереть. А она отвечала: «Нет, мы тебя спасем!» Было тяжело. Именно тогда я столкнулся с тем, что на тему смерти имеет право говорить только религия.

И это показалось мне неправильным. Все конфессии убеждают: если вы не религиозны, не выполняете предписанных обрядов - будете наказаны. Это тоже неправильно! Мне захотелось сделать так, чтобы о смерти можно было спокойно говорить. Показать, что смерть - это путешествие, чтобы люди ее не боялись. Я постарался найти сходство различных религий в их отношении к смерти. Оказалось, главное - возможность последующего пере-воплощения. Идея гражданского перевоплощения заслуживала того, чтобы заняться ею, не имплантируя в религиозный контекст.

В «Танатонавтах», «Империи ангелов» и «Мы, боги» речь идет о смерти как об увлекательном путешествии.

Вы чувствуете присутствие своего ангела-хранителя?

Да. Когда писал «Империю ангелов», он находился рядом. А потом я дал ему немножко свободы - как маленьким птичкам, которые утром прилетают к твоему окну поклевать крошек. Все-таки надо давать им возможность пожить нормальной птичьей жизнью. Но я очень люблю моего ангела. Так люблю, что стараюсь ему особенно не надоедать. Если он хочет мне помочь, то пусть помогает, но я никогда в жизни не стану предъявлять ему какие-то претензии. Пусть делает, что хочет. Это же друг. Я хочу, чтобы и с Богом меня связывали дружеские отношения. Я могу попросить у Него помощи. И сам, соответственно, спрашиваю Бога, как могу помочь Ему. Понятие дружбы мне вообще кажется очень важным, любовь?

Любовь - это сложно. Даже любовь к Богу создала много проблем. Должны быть более простые отношения. Дружба может длиться целую жизнь, а любовь конечна.

С моими друзьями-женщинами я общаюсь по 20 лет, а с любовница-ми - пара встреч и все. Тем не менее я переживаю любовные отношения более эмоционально. Зато когда все заканчивается, кто-то из нас становится несчастным. Тогда как в дружбе обе стороны счастливы, и это надолго. Своих друзей я знаю хорошо. Чего часто не могу сказать о своих возлюбленных. Поэтому не перестаю повторять, что дружба гораздо сильнее любви.

И это более честное чувство, а какие у вас любимые женские образы в искусстве, литературе, жизни? Кейт Буш - поет, танцует, хореография прекрасная. Джоди Фостер, Мэрилин Монро - потому что они истеричные. Женская истерия - это что-то удивительное, особенно для романиста! Чем более истеричен персонаж, тем более он интересен. Люди, особенно мужчины, хотят смотреть на истеричных женщин.

Какие они были?

Доминантой был бергамот. Бергамот некоторое время мне нравился. Но это были духи не для того, чтобы обволакивать женщин. Это были духи для парфюмирования определенной истории, конкретного сюжета. Сочиняя новеллу, я придумывал для нее свой особый запах. Есть у меня такой сборник.

Как пахнет ваша «Империя ангелов»?

Водой Иссея Мияки. Немножко морем, свежим воздухом. Нет ни цветов, ни животных ноток.

Ваш любимый запах?

Ну, вот моя бывшая подруга, истеричная женщина, пользовалась Miracle. И этот запах каждый раз заставляет вспоминать о ней. Но сейчас я один, так что это старая история. Одиночество - расплата за свободу.

Не слишком ли высокая цена?

Очень. Но когда я вижу других, я считаю, что хорошо сделал, что заплатил ее.

Герои вашей книги «Наши друзья Человеки» долго и смачно рассказывают о том, что любят и чего не любят. Что любите и не любите вы?

Не люблю насилие. Не люблю шефов, начальников. Не люблю людей, которые не умеют отстаивать свое мнение. Люблю женщин в общем и вообще. И женскую энергетику. Но в качестве дополнения к мужской энергетике. Не люблю делать, как другие. Не люблю со-временную политику. Не люблю людей, которые не хотят меняться. Люблю моих читателей. Люблю людей, которые умеют создавать.

Не люблю людей, которые чересчур уверены в себе. Люблю людей, которые задают себе вопросы. Люблю людей, которые, совершая ошибку, извиняются после этого. Не люблю сигареты (последние 15 дней). Не люблю эти нейлоновые этикетки на майках и рубашках, которые так раздражают и царапают кожу на шее (хотя там написано: cotton - 100%). Не люблю людей, которые имплантируют себе волосы. Если ты лысый, значит, ты лысый!

Надо это принимать как есть.

Я не люблю людей, которые громко говорят.

Женщин, которые брызгают на себя много духов, потому, что боятся, что если побрызгают мало, то на них никто не обратит внимание. Я не люблю людей, которые постоянно жалуются. Я не люблю людей, которые ждут, чтобы кто-то другой решил их проблемы. Не люблю безумных родителей, таскающих за собой шумных детей, которые всем досаждают.

И собак, которых хозяева не умеют воспитывать и содержать. Не умеешь держать собак - не надо их заводить. Не люблю пары, которые выясняют отношения на людях и не разводятся при этом. Пусть лучше разведутся и перестанут ругаться! Я не люблю неоновый свет, дождь. Я люблю ветер и солнце. Люблю людей, которые думают не так, как я. Люблю людей, которых не знаю и не понимаю, потому что они - загадка. Люблю смелых людей, которые умеют рисковать... Вот и все.

Все?

Нет, забыл: люблю кофе с кусочком торта. Одновременно! Во Франции это осуществить довольно сложно. У нас сначала подается десерт и только потом кофе. И это неправильно. Вот теперь, пожалуй, все.

Престиж 2007/2