АННА СЕМЕНОВИЧ

ЦЕНА ЛЮБВИ

Он схватил меня в охапку и побежал к выходу. Я не успела ничего понять. Болтаюсь у него на плече и продолжаю петь в микрофон:

«А я все летала...» И вижу, как у Жанны Фриске от ужаса расширяются глаза.

Прежде чем толкнуть дверь ресторана, я с минуту рассматривала Руслана через стекло. Он сидел за столиком у окна и был хорошо виден с улицы. По телефону его голос звучал обычно. Но сейчас, глядя, как он нервно курит, я почувствовала: что-то случилось.

Так и было. Руслан сказал, что должен уехать в Штаты. Я знала, что у него там бизнес.

Теперь вот потребовалось его присутствие.

— Надолго?

Руслан отвел глаза:

— Думаю, навсегда.

Улыбка застыла на моем лице. Мне показалось, что ресторанный шум стих и я слышу только потрескивание его догорающей сигареты. За те три года, что мы жили вместе, я не расста-валась с ним дольше чем на неделю. Да, были гастроли, но каждый раз, садясь в самолет, я знала, что через несколько дней вернусь к нему.

— Ты поедешь со мной? Будем жить в большом доме. Родишь мне детей. Ведь мы мечтали именно об этом. Сколько можно откладывать?

— Как ты себе это представляешь? Я должна все бросить, плюнуть на карьеру и стать домохозяйкой?

— Ну почему, будешь заниматься чем-нибудь...

— Чем? — тихо спросила я. — Здесь, в России, я известный человек. А там — никто. Ноль. Да и язык знаю плохо.

Руслан снова закурил.

— Аня, я все понимаю, но прошу, подумай, посоветуйся с родителями. Не руби сплеча.

В горле пересохло. Я глотнула сока, он был совершенно безвкусный. Как вода.

— Я очень хочу, чтобы ты поехала со мной, — продолжал Руслан. — Но решать тебе.

Из ресторана я вышла как в тумане. Водитель открыл заднюю дверь:

— К парикмахеру?

С утра я действительно собиралась в салон красоты, но сейчас, после разговора с Русланом, мне хотелось только одного: побыть одной.

— Домой.

— Ехать будем долго, — сказал водитель. — Пробки.

Я вяло кивнула, откинулась на сиденье и закрыла глаза.

Уехать в Америку. Жить в красивом доме. Встречать Новый год под «Джингл Белле». Ходить в русский магазин, покупать селедку, квашеную капусту и соленые огурцы. Просить родных передать со знакомыми буханку «Бородинского». С родителями буду разговаривать по телефону, и они нарочито бодрым голосом станут сообщать, что у них все отлично и они нисколько не скучают...

Но как я могу их бросить? Они не такие уж молодые. Я — поздний ребенок. Когда появилась на свет, маме было тридцать, а папе тридцать восемь. Они надо мной тряслись, пылинки сдували.

А в два года я тяжело заболела, диагноз привел родителей в ужас: инфекционный ревматоидный артрит. Врачи не церемонились и сказали прямо: «Ваш ребенок может стать инвалидом». Полгода я пролежала в больнице. Крошечная совсем была, но в памяти остались какие-то эпизоды. Помню, плакала часто, звала маму. А она все не шла — родителей в реанимацию не пускали. Еще помню, что кормили нас всех одной ложкой, для быстроты, наверное. Ложка эта была такая огромная, что не влезала мне в рот.

                           Родители Ани мечтали, что дочь завоюет олимпийскую медаль

При выписке доктора сказали: «Отдайте девочку в спорт, ей нужны физические нагрузки». Родители выбрали фигурное катание.

В группе я была самая мелкая. Все оттого, что пришла в спорт очень рано, остальные дети были года на два старше. Мне и в школу пришлось пойти с пяти: каталась с ребятами, которым было по семь лет, а учиться мы должны были вместе. Очень тяжело приходилось. Практически весь день тренировки с четырехчасовым перерывом на общеобразовательные предметы.

К третьему классу родители меня пожалели и перевели из спортивной школы в обычную. Нагрузок стало поменьше, но зато я поняла, что такое зависть. Особенно девчоночья. Иногда мне кажется, что женщины невзлюбили меня практически с самого моего рождения. Их злили моя независимость, красивая одежда, адидасовские синие кроссовки с тремя белыми полосками, детская ерунда вроде ручек, фломастеров и цветных пеналов, которые я покупала за границей на международных соревнованиях. Таких ни у кого в классе не было. Девчонки называли меня с подколом — «наша фигуристочка». Я никому не навязывалась, была тихой, хо-рошо училась. Жила своей, отдельной жизнью и этим особенно раздражала.

На физкультуре я стояла последней даже в старших классах. Одноклассницы уже начинали оформляться, у них появились какие-то признаки сексуальности, а я была сущим пацаном, одержимым спортом. За время учебы пришлось сменить пять школ. Когда менялся тренер и вместе с ним каток, родители переводили меня, чтобы меньше времени тратила на дорогу.

В каждой новой школе приходилось себя «ставить». Я появлялась на пороге — фигуристка юниорской сборной, кандидат в мастера спорта — и меня начинали рассматривать как диковинного зверька: «Да кто она такая, эта — вся в «Адидасе»?»

Однажды две девчонки, самые заводилы, меня обманом заманили в химлабораторию и заперли там. Я колотила в дверь, но никто не слышал — лаборатория располагалась на последнем этаже. Освободил меня через полтора часа одноклассник, двоечник и хулиган, который увидел, что я исчезла, а портфель стоит. На следующей же перемене я вцепилась обидчицам в косы. Мало им не показалось. Мне, правда, тоже фингал под глазом поставили...

Неудивительно, что едва прозвенел последний звонок, вздохнула с облегчением. Сейчас, когда буквально все мои знакомые сидят на сайте «Одноклассники», я туда принципиально не захожу. У меня школьных друзей нет.

Иногда в запальчивости я кричала родителям:

— Вы своим фигурным катанием лишили меня детства!

Родители не обижались:

— Вырастешь — еще спасибо скажешь.

И оказались правы. Всем, что у меня сейчас есть, я обязана маме с папой. Пусть я не гуляла с девчонками во дворе и у меня не было собаки, о которой так мечтала. Зато приучилась работать, а не ждать манны небесной.

В шестнадцать я без всяких усилий поступила в институт физкультуры. И, как девушка ответственная, сразу врубилась в учебу. Впрочем, на первом курсе меня никто и не отвлекал — я была маленькая, худенькая. Все изменилось в конце второго семестра. Вдруг начала замечать, что головы парней, когда я иду по коридору, как по команде поворачиваются в мою сторону. Причина резко возросшей популярности была проста: у меня начала расти грудь!

Самый красивый парень курса, тяжелоатлет Олег, стал носить мою сумку, писать за меня контрольные. А я жутко этого с непривычки стеснялась. Девчонки говорили: «Он в тебя влюблен! Что ты теряешься? Тебе уже семнадцать, а ты ни разу не целовалась!» И учили меня целоваться — на помидорах. Но уроки пропали зря. Когда Олег коснулся меня губами, я стала громко хохотать. И у нас толком ничего не получилось.

«Аня, у вас телефон уже несколько раз звонил!» Я открыла глаза и не сразу поняла, где нахожусь. Ощущение неприятное, но знакомое. За те три года, что работаю в «Блестящих», я испытывала его на гастролях много раз. Помню, звонит как-то мама:

— Доченька, ты где?

— В гостинице.

— А в каком городе?

Смотрю в окно: ночь, огни, дорога. Что же это за место?

— Не знаю, мам. Главное, что здесь кровать удобная. Может, высплюсь...

«Аня, телефон», — напомнил водитель.

Я выудила мобильник из сумки — два пропущенных вызова от родителей.

— Алло, мам, привет.

— Анечка, как у тебя дела? — голос был таким родным. .. Ну как я от нее уеду?!

— Все хорошо.

— Может, заедешь?

— Сегодня не получится. Давай завтра? Я позвоню.

— Хорошо, детка. Папа передает привет тебе и Руслану.

Закончив разговор, я невольно улыбнулась. Папа всегда ненавидел моих ухажеров. Как же мне приходилось шифроваться, когда впервые серьезно влюбилась! Это в восемнадцать-то лет, и при том, что я сама себя обеспечивала и ездила по всему миру.

В одной из таких поездок все и началось. Мы летели с группой фигуристов на показательные выступления, нашими попутчиками оказались артисты: Маша Распутина, Олег Газманов, девочки из «Блестящих». Когда они выходили из самолета, к ним кинулись журналисты, поклонники. Подумала: «Вот «Блестящие» — такие же девчонки, как я, а их знает вся страна. Мы, фигуристы, ката-емся с утра до ночи, и никто нас не знает...» В довершение ко всему артистов поселили в хорошую гостиницу, а нас, спортсменов, — в дешевую.

На тех выступлениях мы с подружкой Леной познакомились с ребятами из группы «Ногу Свело!», и они пригласили нас на концерт в «Олимпийский».

Весь концерт мы болтались за кулисами в полной эйфории: ой, Меладзе пошел! Ой, Валерий Леонтьев! Вдруг идет обожаемая мной Пугачева. Смотрю — она в таких же туфлях, как у меня, и одета обычно. Вылупились мы на нее безумными глазами: как же так, ведь Пугачева — звезда!

А потом ребята говорят: «У нас есть пригласительные на банкет, пойдете?»

Приходим в зал — народу полно, сплошные знаменитости. Мы примостились в уголочке. Ленка шепчет: «Пить хочу — умираю!» А в бар очередь. Встали, нас все толкают. Только я оказываюсь около стойки, как меня оттирают локтями уже изрядно выпившие звезды. Вдруг слышу над ухом: «Что же такой красивой девушке никто ничего не наливает? Чего вы хотите?» Поворачиваюсь и вижу — симпатичный молодой человек.

Дане было двадцать три. Интеллигентный, вежливый, красивый. Режиссер и организатор фестивалей, концертов и корпоративных мероприятий. Он попросил у меня номер телефона.

Мобильных тогда не было, дала домашний и говорю: «Но только если позвоните и подойдет папа, вы ничего не говорите. Если будет женский голос, попросите Аню. А если вас спросят: кто это? — скажите, что вы хореограф...»

Проходит неделя, вторая. Жду звонка, а его все нет. Обидно! Даня мне так понравился! Вот, думаю, что значит человек из шоу-бизнеса, такой необязательный. И вдруг как-то поздно вечером мы с Ленкой выходим с тренировки, и я слышу: «Аня!»

Поворачиваю голову — он! «Как хорошо, — говорит, — что я вас нашел! Вы не представляете, какая произошла история...»

Оказывается, листок с моим номером он положил в нагрудный карман. Официант случайно опрокинул на него стакан воды, и цифры частично размазались. Какие только комбинации он не набирал. Однажды позвонил и спрашивает: «Можно Аню?» — «Пожалуйста». — «Аня? Наконец-то! Это Даня, я вам стихи написал!» И начинает читать. Та послушала и говорит: «Молодой человек, если бы вы позвонили лет тридцать назад, я бы вышла за вас замуж не раздумывая».

Мы с Даней стали встречаться. В выходные я врала маме, что иду с подружками в Парк культуры, а сама бежала к нему на свидание. Почти сразу же мы решили пожениться и ждали удобного момента, чтобы сообщить об этом родителям.

Мама быстро заметила, что со мной что-то не так:

— Аня, пока папы дома нет, давай-ка мы с тобой попьем чайку и поговорим начистоту. Ты влюбилась?

— Да что ты!

— Нет, у тебя появился мальчик. Хватит тайн, приводи его знакомиться.

...Мы с мамой сделали генеральную уборку, накрыли на стол. Тут явился папа. Спрашивает:

— По какому случаю праздник?

— Папа, сейчас приедет мой друг...

— Какой еще друг, тебе восемнадцать всего!

— Не всего, а уже! — поджилки трясутся, но говорить стараюсь твердо — в конце концов я человек самостоятельный, сама зарабатываю. — Когда он придет, ты, пожалуйста...

Но папа перебил:

— Взрослая стала? Я тебе сейчас покажу!

Начинающийся скандал прервал звонок в дверь. Даня пришел с цветами для мамы и коньяком для папы. Но тот все равно сидел с недовольным видом, и Даня говорит:

— А можно, я вам стихи прочитаю?

Он по моим рассказам написал стихотворение о моих родителях. Папе так понравилось, что он чуть не прослезился и сказал мне:

— Ничего, нормальный вроде. Ладно, встречайся, но чтоб в одиннадцать всегда была дома.

— Хорошо, папа.

А через несколько дней звоню со словами:

— Ночевать не приду. Мне Даня предложил переехать к нему, я согласилась.

Разразилась буря:

— Как это? У тебя разве нет дома? Если не придешь, считай, ты нам не дочь!

Но я проявила характер:

— Я уже совершеннолетняя и буду поступать так, как сама решила.

Родители переживали, но потом смирились. Данька был таким умным и хорошим, что они его полюбили.

...Мы наконец проехали Кремлевскую набережную и выехали на Большой Каменный мост. Мимо проплыла огромная вывеска Театра Эстрады. Здесь, в легендарном Доме на набережной, мы с Даней снимали квартиру. Своей у него не было. Даня сам из Питера, папа — известный художник, мама, как говорил Даня, была директором музея Пушкина.

Прожили мы с ним три месяца, и мой тренер Наталья Линичук предложила мне переехать в США — тренироваться и готовиться к Олимпиаде.

Так Америка вмешалась в мою жизнь первый раз. И мне впервые пришлось выбирать между работой и любовью. Хотя, конечно, ту ситуацию с нынешней не сравнить. Я любила Даню, однако цель, к которой шла с пяти лет, перевешивала все. Я плакала, переживала, но в глубине души знала — поеду. Да и Даня понимал, что я не та девушка, которая станет сидеть дома и бросит спорт, когда карьера пошла в гору.

Я поселилась в Русском доме, где жили все наши фигуристы. Очень скучала по Дане, мы постоянно созванивались, раз в два месяца, а то и чаще, он бросал все и приезжал.

Помню, как встречала его в первый раз. Встала в семь утра, уложила волосы, накрасилась, надела платье и туфли на каблуках. От Делавэра, где мы жили, до Нью-Йорка —

три часа. Я взяла права и машину у подружки — мы с ней похожи — и отправилась совершенно одна, зная на английском с десяток слов. Ехала и переживала: а вдруг я ему не понравлюсь? От усиленных тренировок я тогда сильно похудела, а Данька любил женщин в теле, чтобы было за что ухватиться.

Еду и понимаю вдруг, что заблудилась! Каким-то чудом по карте нашла дорогу.

Ждал меня Даня три часа. Наконец припарковалась и бегом в зал прилета. Увидела его, а дальше как в кино. Побежали навстречу друг другу, обнялись и плачем оба...

Назад машину Даня вел сам и читал мне стихи.

А потом в Русском доме был потрясающий вечер. Даня доставал подарки, мы визжали от восторга. Ирина Лобачева напекла блинов. Девчонки настругали салатов, а Даня всю ночь играл на гитаре и пел романсы. Потом пели караоке, которое тоже он привез, и мне все говорили: «Аня, как ты хорошо поешь!» Илюша Авербух вообще заявил:

— Тебе певицей надо быть.

— А вот брошу фигурное катание и буду.

Головы парней как по команде поворачивались в мою сторону. 

Первый отпуск мы с Даней провели в Турции, ездили на экскурсии, загорали. Как мы были счастливы! Мечтали, что когда я стану олимпийской чемпионкой, вернусь в Россию, мы наконец поженимся и у нас будет трое детей. Он готов был ждать. Беспокоило только одно: Олимпиада приближалась, а Линичук разбила нашу с Володей Федоровым пару. Сказала:

«Володя слишком взрослый, ты молодая, перспективная, а он — нет. Тебе нужен другой партнер».

Я ей доверяла, знала, что она сильный тренер и плохого мне не сделает. После отпуска Линичук говорит:

— Твоим новым партнером будет Рома Костомаров.

— Как Костомаров? Он же с Таней Навкой катается!

— Я считаю — на данный момент так будет лучше.

И я встала с Ромкой в пару. Катались мы неплохо, но характерами сходились не просто. В жизни были больше чем приятелями, дружили, но на льду горели страсти. Часто ругались. Как говорится, встретились два темперамента, которым сложно ладить. В танцах на льду нельзя сразу стать первыми. Пока научишься чувствовать партнера, проходят месяцы, а то и годы. Это как начать жить с мужчиной — притираешься к нему, изучаешь.

Рома этого не хотел понимать. На одну тренировку выходим — все нормально, на другую — скандал! Мы с ним стали вторыми на Гран-при в Питере, были в десятке на чемпионатах мира и Европы, и этих результатов добились всего лишь за год. Начальную ступень прошли неплохо, перспективы были.

А потом у меня вдруг сильно заболело колено. От тренировки к тренировке боль нарастала. И скоро я не смогла выходить на лед без обезболивающих уколов. Ромку моя беспомощность бесила.

Диагноз московских врачей прозвучал как приговор: «Необходима операция на мениске. И минимум год вы не сможете выйти на лед».

Год! Я понимала, что никто меня ждать столько не будет. Однако выбора не было.

Операция прошла успешно. Но за это время Линичук снова поставила в пару с Костомаровым Таню Навку. Я оказалась лишней. Олимпиада, ради которой я на два года уехала из дома, прошла мимо. Все оказалось напрасно — и разлука с Даней, и изматывающие тренировки, и пятнадцать лет упорного труда. Я лишилась цели.

И просто физически ощущала боль этой потери.

Вернулась в Москву, в нашу с Даней квартиру. Днем старалась держаться. Но по ночам мне снился лед. Серебристая пыль, вылетающая из-под лезвия конька. Во сне я слышала рев трибун, который всегда действовал на меня как укол адреналина. Про меня говорили: «Сначала выезжает Семенович, а потом за ней платье бежит». Во время выступления я горела как стоваттная лампочка. Этому невозможно научить, это мне Богом дано. Ну откуда в восемь лет я могла знать, что представляла собой Кармен? Что такое любовь, страсть, ненависть? Но ведь танцевала, да так, что все сразу верили: Кармен!

Во сне я каталась, а проснувшись, шла к холодильнику. Неизвестно, до какого размера я бы разъелась, если

бы однажды Даня не сказал: «Так нельзя, тебе надо чем-то заняться. Давай будешь пока у меня администратором?»

Мне надо было обзванивать артистов, договариваться о выступлениях, организовывать встречи, покупать билеты... Работа адская, но она меня захватила. Все мои нереализованные в спорте амбиции проявились здесь. Никаких каблуков я в то время не носила. Тапочки на плоской подошве. Но все равно вечером у меня были красные опухшие ноги. Я падала на кровать, задирала их кверху и говорила: «Господи, на коньках легче было». Жаловалась Дане: «Ну эти звезды... То им воды с газом, то без газа, то фруктов в гримерку не принесли... Кошмар какой-то!»

Шоу-бизнес, тусовка, суета меня засосали. Я стала меньше внимания уделять Дане, и посыпались упреки:

— Ты меня не любишь! Мы же хотели жениться! Хотели детей — давай!

А я говорила:

— Я люблю тебя, но пойми, мне двадцать один год, я молодая! Моя карьера оборвалась на пике. Мне надо реализоваться! Без этого жизнь для меня лишена всякого смысла!

Или:

— Аня, почему полная раковина грязной посуды?

— Не успела. Сам мог бы помыть. Я не домработница! И вообще, я зарабатываю деньги и ничем тебе не обязана!

— И я зарабатываю деньги! И мне все это надоело!

А тут еще позвонил один знакомый и говорит: «На Третий канал требуется ведущая для спортивных репортажей. У тебя много знакомых в этой области. Давай попробуй».

Я обрадовалась:

— Даня, мне предложили работу на телевидении!

Он встретил мое сообщение без энтузиазма. Ему казалось, что если я стану публичным человеком, наши отношения вообще рассыплются в прах.

— Зачем тебе это надо? Работай со мной, тебе же нравилось.

— Неужели ты хочешь, чтобы я всю жизнь вот так бегала и переживала, кому принесли минералку в гримерку, а кому нет? Я хочу, чтобы передо мной так бегали, понимаешь?

— Этого никогда не будет, ты поздно начинаешь.

— Увидим.

На следующий день я отправилась в «Останкино».

Захожу в комнату:

— Здравствуйте, я пришла пробоваться на ведущую.

— Вот и замечательно. Вот оператор. Вот шкаф, там бетакам. Завтра в восемь утра мы вас ждем с темой и готовыми подводками. Все поняли?

— Конечно. До завтра!

Вышла из кабинета, дрожащими пальцами достаю телефон и набираю Данькин номер: «Какой ужас! Я ничего не поняла! Что делать?»

Он мне все спокойно объяснил. Бетакам — это кассета, которую в камеру ставят. Подводка — я их долго называла обводками, как в фигурном катании, — кратко раскрывает тему, о которой ты будешь рассказывать.

Я очень боялась съемки, была в невменяемом состоянии. Но перед камерой абсолютно успокоилась. Сработала привычка справляться с нервами. Когда на чемпионате мира выходишь на двадцатитысячный каток, так колбасит, что не можешь своей рукой попасть в руку партнера. Но быстро собираешься и выступаешь — нас этому учили.

Программа понравилась, и меня взяли в штат. Снимали мы каждый день, ночью монтировали. Я вечно «сидела на кнопках». Чтобы не засыпать, пила огромными кружками кофе и курила одну сигарету за другой. Возвращалась под утро с красными от напряжения глазами и падала спать. Ни один нормальный муж этого не вытерпит. Даня тоже сдался. Стал ревновать меня даже к подружкам, к которым я вырывалась в свободный час. Я ему кричала, что всю жизнь вкалывала, была лишена детства, поэтому имею право хотя бы сейчас немного отдохнуть с близкими друзьями. Он кричал, что совсем меня не видит.

Завязывался скандал. Мы вели себя как дети. Чем дальше — тем хуже. Наконец я сказала: «Давай поживем отдельно». И вернулась к родителям.

— Приехали, — сказал водитель. — Я сегодня еще нужен?

— Нет, Володя, спасибо.

Он удивился. Из-за постоянных гастролей в Москве я

бываю нечасто, поэтому каждый день в городе забиваю до отказа: салон красоты, магазины, встречи с подружками. Раньше полуночи Володя домой не попадал. А тут отпускаю его в час дня.

— Ань, может, что-нибудь нужно? - помявшись, спросил он. — Помочь чем-нибудь?

Я вдруг вспомнила, что именно с этих слов началось наше знакомство с Русланом. К горлу подкатил ком. Я помотала головой и почти вбежала в подъезд. Лифт ждать не стала, пошла по лестнице и все старалась выровнять дыхание. Вставляя ключ в замочную скважину, с гордостью заметила: руки у меня совсем не дрожат.

Расставание с Даней я пережила болезненно. Но в то же время я наконец наслаждалась радостями молодой, не обремененной семьей девушки. Ведь до двадцати лет я, например, представле-ния не имела, что такое дискотека. Теперь добирала недополученное в детстве. Помню, пошли с подружками гулять по ночной Москве и я восхищенно говорила: «Вау, прямо Лас-Вегас!»

В то время за мной начали активно ухаживать мужчины — а что, девушка симпатичная, к тому же свободная. Но я ухажеров сторонилась. Понимала: если опять влюблюсь, это будет мешать работе. Дала себе установку: я должна сделать карьеру на телевидении, встать на ноги. Иначе никогда не прощу себе ни того, что бросила спорт, ни развалившихся отношений с Даней.

Чтобы не скучать по вечерам, я нашла себе хобби — караоке. Как-то летом мы с подружкой приехали в модный тогда клуб «Кафка» и засиделись до полуночи. И вдруг официант приносит цветы. Поворачиваю голову и вижу, что мне машет богатый придурок, который тоже часто здесь бывал. Он считал, что все девушки по первому его зову должны прыгать к нему в постель. Но я не мастер по таким прыжкам, и его ухаживания меня просто бесили.

Взяла букет (потом выброшу!) — и к выходу. Выходим на улицу, а мой «пежо» осел на левый бок. Колесо спустило! Что делать?!

Тут подъезжает машина, открывается окно, и мужчина спрашивает: «Девушка, что у вас случилось?» Я объясняю. «Помочь чем-нибудь? Давайте, я вас хоть до дома довезу. Уже поздно».

Сажусь вперед, а у него в машине играет песня «Радовать». Я ее обожаю и всегда пою в караоке: «Радовать, хочу тебя сегодня радовать, одну тебя любить и радовать. Хочу, чтоб нас пути нечаянно свели...» Мы одновременно повернули головы друг к другу, и что-то произошло. Меня не просто потянуло, а потащило к нему. Как будто команду дал: «Иди сюда». Но это было не только сексуальное влечение. Так бывает, что сразу понимаешь: этот человек — твой! Хотя он не был красавцем, и роста не особенно высокого. Но эти общепризнанные стандарты никогда для меня ничего не значили. Что может быть в мужчине эротичнее ума, внутренней доброй силы? У Руслана был умный и в то же время такой мягкий, понимающий взгляд... Но это я сейчас пытаюсь подобрать какие-то слова, объяснить. А тогда было не до того. У меня просто затряслись руки, и все. Довез он меня, выхожу из машины и говорю:

— Спасибо большое.

— А вы мне когда-нибудь позвоните? — спрашивает.

«Блестящие» Надя Ручка, Аня Семенович, Ксюша Новикова и Жанна Фриске

— Как же я вам позвоню, если не знаю вашего номера?

— Как не знаете? Вот у вас цветы, а в них записочка.

Так это от него цветы! И он был в клубе!

Пришла домой, меня немного трясет. Заперлась у себя в комнате и набрала его номер: «Знаете, Руслан, никогда первая мужчинам не звоню, но поскольку у вас нет моего телефона, я вам позвонила, чтобы он определился ».

С раннего утра проверяла телефон: не отключился ли случайно? Не кончились ли деньги? Зарядила его пять раз.

Руслан не позвонил.

Проявился он только вечером следующего дня:

— Аня, вы, ради бога, извините, мне нужно было уехать из города по делам, а я забыл телефон с вашим номером дома. Можем мы сегодня вместе поужинать?

Сказать, что я была в бешенстве, — ничего не сказать. Я с ума два дня схожу, а он телефон забыл! Ужинать отказалась: занята.

— Может, завтра?

— Пока не знаю. Звоните, посмотрим.

На следующий день я, конечно же, была свободна и летела в «Твин Пигс» напротив «Останкино» как на крыльях. Я человек откровенный, непосредственный, у меня все на виду. И Руслан оказался таким же. Во всяком случае, со мной. В первый же вечер я многое о нем узнала. Даже то, что он недавно расстался с женой. Чувствовалось, что он еще переживает. Мне это понра

вилось, терпеть не могу, когда говорят гадости про бывших. Считаю: если человек не умеет расставаться, он не умеет и любить. В Руслане я сразу уловила душевную тонкость, что удивляло в бизнесмене, занимающемся недвижимостью. Он оказался образованным, начитанным, чего сейчас почти не встречается. Объездил весь мир, свободно говорил на двух иностранных языках. Я чувствовала, что окончательно и бесповоротно влюб-ляюсь. Все три года, что мы с Русланом были вместе, я считала себя самой счастливой женщиной на свете….

….За спиной раздалось гудение лифта, и до меня дошло, что я уже давно столбом стою в прихожей и смотрю на свое отражение в огромном, в пол, зеркале.

 Захлопнула дверь, бросила сумку и пошла на кухню. Чаю, что ли, выпить? В нашей семье все проблемы решались за чашкой чая.

Я наполнила чайник, открыла шкаф и тупо уставилась на жестяные банки. Да что же это такое! Руки словно чугуном налиты. Захлопнула шкаф и пошла в спальню. Подушка, на которую я положила голову, пахла Русланом. Как я буду жить без него?

Почти сразу Руслан снял для меня квартиру на Тверской. Он показал мне мир — Лондон, Париж, Дубай... Хотя я никогда у него ничего не просила.

Он мог позвонить:

— Малыш, собирай сумку, возьми все, что необходимо на пару дней.

— А куда едем?

— К моему другу. Я сейчас за тобой заеду. Выбегай.

Сажусь в машину, и вдруг оказывается, что мы едем в Шереметьево.

— Ты же говорил — к другу!

— Да, мы едем на выходные к моему другу — в Париж.

Вот такие он мне устраивал романтические вылазки.

Своим обожанием он меня разбаловал. Мы катались в «Волене» на лыжах, и если я падала, он не давал нагибаться, подбегал, стряхивал снег... Именно в таких поступках проявляется настоящая мужская сила. А не в том, чтобы орать: «Иди на кухню, готовь борщ!»

Меня все вокруг спрашивали: «Где ты его нашла?» Мы никогда не ссорились. Может, случались какие-то мелкие недоразумения, но без них просто скучно.

Тем временем я перешла с Третьего канала на 7ТВ. Делала полуторачасовые передачи про спортсменов. За три месяца сняла шесть фильмов, но сменилось руководство канала и программу закрыли. Меня выкинули на улицу пинком под зад.

Сидела без работы. Сходила с ума от безделья. Опять начала наведываться к холодильнику. И тут мне позвони

ли с СТС, предложили сделать пилотный выпуск новой программы. Я как ведущая должна была кататься на роликах и вести беседы с гостями.

Мы отсняли два пилота, но руководство молчало. На третью съемку пришли девочки из «Блестящих» и их продюсер Андрей Шлыков. После программы он подошел ко мне и говорит: «Аня, мы бы хотели тебя попробовать в группу. Ирочка Лукьянова будет рожать, и нам нужна девочка».

У меня прямо дух захватило. Шоу-бизнес всегда казался мне сказкой. Работая с Даней, я опекала артистов, выполняла их прихоти. Теперь у меня появился шанс оказаться по другую сторону.

На два месяца Жанна была вырвана из нашей суеты.

И что-то в ней изменилось. Сказала: «Ухожу. Хватит прожигать свою жизнь».

Аня и сейчас дружит с Жанной Фриске

Я пришла на студию, спела, станцевала. Андрей сказал: «Отлично, мы позвоним...»

Хотя еще ничего не было решено, я сияла от счастья. Помчалась к Руслану. О «Блестящих» он, конечно, слышал. Но совершенно не обрадовался. Помолчал и спросил:

— А может, все-таки лучше в телеведущие?

— Милый, ну конечно лучше в «Блестящие»!

Программа на СТС не пошла, но работу я больше не искала — ждала звонка от Шлыкова. Телефон молчал, и в конце концов я не выдержала — позвонила сама:

— Андрей, вы меня берете или нет?

— Мы тебе перезвоним.

Я была настолько вымотана неопределенностью и ожиданием, что когда Руслан предложил съездить отдохнуть на три дня, с радостью согласилась.

Мне вдруг захотелось посмотреть фотографии, которые мы сделали в том отпуске. Я встала с кровати, вышла в гостиную и достала со стеллажа пухлый голубой альбом. Руслан, с его врожденной любовью к порядку, не выносил, когда фотографии валяются где попало. Все снимки были аккуратно вставлены в альбомы, на каждом — дата.

Вот он, семизвездочный отель «Бурж аль-Араб», восьмое чудо света. Мы прилетели в Дубай утром, вошли в свой двухэтажный номер... И я обалдела: огромный бильярдный стол, кровать с балдахином, мраморный бассейн, золотые ручки на дверях... Восточная сказка!

Мы с Русланом никогда не признавались друг другу в любви. А тут лежим на пляже в шезлонгах, и я чувствую, что он на меня смотрит. Поворачиваю голову. Руслан протягивает кольцо от Картье и говорит: «Я тебя люблю».

То были потрясающие три дня. Мы все время говорили о любви. Кольцо я с тех пор не снимаю. Для меня оно не просто украшение — это символ нашей с Русланом жизни, нашей любви.

Я захлопнула альбом и пошла на кухню. Чайник безнадежно остыл, пришлось включить его снова. Надо что- то придумать. Найти какой-то выход. До сих пор мне всегда это удавалось.

Уехала же я на свои первые гастроли с «Блестящими» — хотя, казалось, все было против. Это произошло вскоре после нашего с Русланом возвращения в Москву. Он уехал в командировку, а я чем-то сильно отравилась. Еле доползла до телефона, вызвала врача из платной «скорой». Он приехал, поставил капельницу, и вдруг звонок:

— Аня, это Андрей Шлыков. Завтра надо лететь в Эвенкию на гастроли. Ксюша заболела гриппом.

Я в шоке:

— Что же я буду петь?

— Девчонки тебе все расскажут. Просто потанцуешь, петь не надо.

Какой потанцуешь?

Говорю:

— У меня температура тридцать восемь и пять.

— Подумай, я перезвоню.

Кладу трубку и понимаю:

если откажусь, второго шанса не будет. И прошу доктора:

— Дядечка, миленький, делай что хочешь, какие хочешь препараты коли, но чтобы я завтра улетела из Москвы.

Он опешил:

— Куда улетела? У тебя сильнейшее отравление!

Еле уговорила. Пять часов лежала под капельницей в полуобморочном состоянии. Наконец он говорит: «Теперь восемь часов сна, и завтра будешь живая...»

Встала я по будильнику — шатает, лицо бледное, но хоть на ногах держусь. Оделась в самую длинную норковую шубку и шикарные сапоги на высоких каблуках. Привыкла ездить на чемпионаты, где все спортсмены устраивают показ мехов. У кого шуба длиннее, тот и круче. Взяла с собой самые красивые платья и поехала в аэропорт

Еду и думаю: звонить Руслану или нет? Он, конечно, будет ругаться, а я совсем без сил. Ладно, телефон у меня есть, буду на связи. Может, он и не догадается, что я куда-то ездила.

Приезжаю в Домодедово, захожу в VIP-зал и думаю: «Где же эти красотки?» Смотрю: на стульях сидят три каких-то маленьких гномика. Скрюченные, замученные, в бейсболках, пуховиках, унтах и без косметики. С изумлением узнаю среди них Жанну Фриске. Она машет: мы здесь! Подхожу, они начинают улыбаться:

— Ты куда собралась-то?

— На гастроли.

— Ох, дорогая, мы посмотрим, как ты в этом наряде там будешь себя чувствовать.

И действительно, шуба мне в самолете дико мешала, платье все помялось, а когда я сходила с трапа, сломала каблук. Хорошо что девчонки скинулись: кто дал кроссовки, кто пуховик. Шубу я убрала подальше и больше про нее не вспоминала.

Четыре дня мы провели в кошмарных условиях: холод, гостиницы дешевые, все сцены продуваются насквозь. Потом продюсеры признались, что они специально меня вытащили на эти гастроли — проверить характер. Испугаюсь или выдержу? А мне было плевать на неудобства. Потому что на гастролях ко мне снова вернулся тот драйв, который я получала на льду, катаясь перед многотысячной аудиторией. Я поняла, сцена — это мое!

Беспокоило только, что я пропала для Руслана. Сотовая связь в Эвенкии не работала. Он звонит мне — абонент недоступен. Звонит подругам — те ничего не знают. Приезжает домой — никого нет. Набирает мамин номер, она говорит: «Аня уехала в командировку по заданию редакции». Какая редакция? Какая командировка?

Перед отлетом в Москву у зама губернатора я выпросила спутниковый телефон: «Руслан, ты только не ругайся, я все объясню. Завтра прилетаю, встречай меня в Домодедово».

И вот в аэропорту я иду ему навстречу: в пуховике, бейс-болке, с шубой наперевес. Без грамма косметики. Лицо зеленое, под глазами синяки, но такая счастливая! Руслан увидел меня и онемел.

— Милый, ты не представляешь, как это круто!

Он не понял:

— Что круто? Мотаться по этим Пырловкам круто? Вместо того, чтобы жить дома, в тепле? Зачем тебе это надо — за три копейки?! Посмотри на себя, ты как чушка! Я улетал — у тебя было красивое, загорелое, здоровое лицо, а сейчас ты на кого похожа?!

Но я не обиделась — видела, что он не от злости такое

говорит, а потому что переживает за меня.

…Я вскинулась: звонит телефон? Нет, послышалось. Поколебавшись, сама набрала Руслана. Слушая длинные гудки, подумала: «Может, попробовать его уговорить остаться? Да нет, это, конечно, глупость. Детство...»

— Аня, ты чего молчишь?

Я вздрогнула.

— Извини, милый, задумалась. Ты когда приедешь?

После короткой паузы Руслан сказал:

— Ань, я тут решил — переночую в загородном доме.

— Почему? - упавшим голосом спросила я.

— Не хочу на тебя давить, — мягко отозвался он. — Увидимся завтра.

Да, Руслан всегда подчеркивал, что я вольна принимать решения самостоятельно: «Как ты решишь, так и будет. Мое дело тебя поддержать». Может, поэтому наши отношения были такими крепкими?

Я познакомила Руслана с друзьями из шоу-бизнеса, его приняли в компанию. Он ходил к нам на концерты, мы вместе отмечали праздники и дни рождения. Он часто с нами ездил на гастроли, устраивал для всех ужины. Было здорово. Конечно, он меня не-много ревновал. Когда я начала выступать, мужчины вокруг словно сошли с ума. Они где- то находили мои телефоны и звонили с непристойными предложениями. Я каждый раз отвечала одно: «У меня есть любимый мужчина, и больше мне никто не нужен».

Многие пытались познакомиться в ресторанах, подсаживались за стол, начинали заигрывать. Я себя всегда ставила четко: «Знаете, ребята, извините, конечно, вы классные, богатые, но, думаю, найдете применение вашему дому на Рублевке и без меня».

В газетах частенько появлялись заметки о том, что поклонники заваливают «Блестящих» мехами, бриллиантами и дорогими машинами. Вранье! Никто нам ничего не дарил, кроме цветов. Один небедный мужчина мне прямо сказал: «Вот если бы ты после концерта поехала со мной — тогда да, ничего бы не пожалел».

Мы никогда не оставались ужинать с теми, для кого пели. Отрабатывали программу и уезжали в гостиницу спать. Вменяемые люди понимали, что мы нормальные девчонки и услуги интимного характера не по нашей части. Но попадались и не совсем вменяемые.

На одном из первых моих концертов с «Блестящими» мы выступали где-то в регионе на дне рождения. Изрядно опьяневший местный олигарх подошел к сцене, схватил меня в охапку и побежал к выходу.

Я вообще не успела ничего понять. Болтаюсь у него на плече и продолжаю петь в микрофон: «А я все летала...» Смотрю при этом на Жанну Фриске и вижу, как у нее от ужаса расширяются глаза. А меня так продюсеры надрючили, что надо петь всегда и при любых обстоятельствах и микрофон свой никому не отдавать, даже если его силой вырывать будут, что мне и в голову не пришло замолчать. Только когда олигарх этот вынес меня из банкетного зала, я завопила в микрофон что было мочи: «Юрасик, — это наш директор, — спаси меня!»

Прибежали ребята, скрутили его. Я была в шоковом состоянии. Платье порвалось, трясет, слова сказать не могу. Конечно, на сцену я больше не вышла. Жанка успокаивала: «Ань, ты не думай, это не каждый раз так. Бывают придурки, но не все такие».

На следующее утро этот человек позвонил продюсерам, извинился, сказал, что был сильно пьян. Просто я ему очень нравлюсь, и можно ли со мной все-таки познакомиться. Ну что с такого возьмешь?!

Приехали как-то на частную вечеринку в ресторан, а на ней почему-то было много японцев. Мы поем, гости гуляют. Лето, жарко, мы в открытых платьях и босоножках. И вдруг один японец подходит к сцене, хватает нашу Ксюшу за ногу и начинает лизать ей пальцы. Мы были в шоке: что происходит? Оказалось, он влюбился. У японцев целование ног — знак, что женщина нравится. Конечно, он был пьяный в дым. Но из песни слова не выкинешь.

Раздался телефонный звонок. Я вздрогнула. Сколько времени прошло, но каждый раз, когда звонит домашний телефон, мне не по себе.

Около года назад, стоило мне вернуться с гастролей, в доме начинали раздаваться странные звонки. Я снимала трубку, говорила «алло», а в ответ — тишина. «Вас не слышно, перезвоните!»

Кладу трубку, снова звонок. Молчит человек, дышит. На

следующий день то же самое. Я Руслану ничего не говорила, думала, не стоит его беспокоить из-за всякой ерунды. Но потом человек заговорил: «Выгляни в окошко...»

Господи помилуй! Да это сумасшедший! Выглянула осторожно в окно. Прямо напротив моих окон стоит мужчина и смотрит на меня. Жуть какая! Я за занавеску спряталась, подождала, снова выглянула — стоит! И так каждый день. Три месяца подряд. Звонок и «выгляни в окошко». Я не знала, кто этот человек, откуда у него мой домашний адрес, как он узнает, когда я в Москве.

Стоять он мог часами. Я не на шутку перепугалась: дальше-то что будет? Ну и позвонила Руслану.

— Сейчас он где? — спрашивает.

— Под окном стоит.

— Погаси свет и не выглядывай.

Руслан приехал минут через двадцать, с ним ребята на машинах, и человеку объяснили, что в следующий раз, если здесь появится, стоять он уже не сможет. После этого он наконец исчез.

Неужели опять объявился? И Руслана, как назло, нет... Телефонные трели умолкли на минуту и возобновились. Я сняла трубку:

— Слушаю...

— А Наташу можно? - спросил нахальный мальчишеский голос.

Ошиблись номером! Слава богу! Я села на диван и подумала: до сих пор меня защищал Руслан. Он не приставлял ко мне охрану, не покупал пистолетов. Ничего такого не было. Я просто знала, что у меня есть Руслан, и это знание, эта уверенность в нем наполняли меня спокойствием.

Он помогал мне «держать лицо» в ситуациях, когда хотелось выть от обиды.

 В газетах писали, что Алексей Макаров из-за Ани расстался со своей невестой.

На съемках сериала «Холостяки» актер и режиссер Олег Фомин предложил: «А давай расскажем журналистам, что у нас с тобой роман. Поднимем рейтинг сериала».

И я, дуреха, согласилась. Подумала: Фомин-человек взрослый, в шоу-бизнесе не первый день, знает, что делает. Позвали мы журналистов, сфотографировали, как Олег якобы дарит мне кольцо. История была полностью сфабрикована, мы с Фоминым ни разу даже наедине не оставались, какой там роман! Но вышло убедительно.

А через две недели Олег дал интервью той же самой газете: мол, у него проблемы в семье. Из-за меня! Об этом мы не до-говаривались. Но звонить ему и скандалить не стала. Думала, что со временем все утихнет, забудется. Не тут-то было! Через год жена Олега в какой-то телепередаче рассказала, как Фомин от нее уходил ко мне. Там, где не хватило фактов, она добрала эмоциями. И я превратилась в хищницу, порушившую чужую семью.

Вся эта история очень расстроила мою бабушку. Соседки, видевшие эту программу, стали подходить к ней и говорить: «Как же ваша внучка могла так поступить!»

Я жаловалась Руслану:

— Ну как же так можно? Ладно, журналисты гадости пишут. Но с Олегом-то мы коллеги...

— Ты еще столько подножек получишь от «коллег». Это шоу-бизнес. Плюнь и забудь.

Мне вдруг стало холодно. Я подошла к окну, чтобы закрыть форточку, и удивилась: солнце зашло, наступили сумерки. Сколько же я сижу одна? И когда в последний раз ела? Достала из холодильника йогурт и поставила обратно. Мысль о еде вызывала тошноту.

Посмотрела на себя в зеркало: под глазами — тени. И взгляд безнадежный, потухший. .. Прямо скажем, не звездный взгляд.

Впрочем, моя настоящая жизнь вообще не похожа на съемки в глянцевых журналах. Когда спишь по пять часов в сутки, трудно соответствовать отлакированному образу «звезды». Работницы аэропорта проверяли как-то наши паспорта и, думая, что мы не слышим, переговаривались:

— Посмотри, какие они в жизни маленькие, толстенькие, страшненькие. Еще и зеленые!

Я не выдержала:

— Если бы вы столько летали и спали по два часа в сутки, какого вы были бы цвета?

И вот так я живу уже три года — с недосыпом и адской усталостью. А ведь все может быть по-другому. Достаточно только сказать Руслану «да». Я закрыла глаза.

Дом наш обязательно будет очень большой и красивый. У Руслана великолепный вкус. Вот я просыпаюсь утром. В спальню входит горничная, спрашивает, можно ли открыть жалюзи и окно. Я разрешаю. Яркое солнце льется в огромные окна. В комнату вместе со свежим морским воздухом врывается детский смех и собачий лай. Это мой маленький сын играет на лужайке со своим любимцем — щенком лабрадора...

...Нет! Не могу! Не могу взять и все бросить. Однажды из-за трагической случайности я пропустила главное событие своей жизни — Олимпиаду, хотя честно шла к ней пятнадцать лет и была уверена в победе. Это не повторится. Я должна победить, должна состояться. Если не как спортсменка, то как певица. Уехать — значит предать себя.

 Сериал «Вся такая внезапная» помог Семенович пережить расставание с любимым.

Этот день я запомню навсегда. Он словно подвел черту под целым периодом моей жизни. Как уже было когда-то с Даней, я изо всех сил пыталась остаться верной себе. И понимала при этом, какую цену придется снова заплатить. А если это

ошибка? Как узнать? Подсказать некому. И значит, остается только прислушиваться к себе.

Всю ночь я просидела на нашей с Русланом кровати. Обнимала его подушку, плакала, злилась, оправдывалась... Мысленно просила его не уезжать. Но в глубине души знала, что решение уже принято.

Руслан приехал утром. Я ждала его на кухне — умытая, волосы собраны в хвост, глаза сухие. Вошел, и я заметила, что он небритый, явно не выспавшийся, нервный. Сел напротив, налил себе кофе. Молчание затягивалось, и я решилась:

— Прости. Я не могу поехать с тобой.

Он грустно усмехнулся.

— Я, в общем, так и думал.

До самого его отъезда мы пытались делать вид, что ничего не происходит.

— Может, я передумаю и приеду... — говорила я.

— Может, я там все налажу и вернусь, — отзывался он. — А пока буду к тебе приезжать.

Мы строили какие-то планы, но оба не верили в то, что сможем их осуществить. Я чувствовала, что жизнь разводит нас в разные стороны.

Руслан сдержал слово: при первой же возможности садился в самолет и прилетал. Но все

было не так, как раньше. И в какой-то момент я поняла: хватит гоняться за призраками. Я не передумаю, он не бросит бизнес. Это иллюзии. Тупик.

И тогда мы приняли решение расстаться.

Окончательный разрыв оказался больнее, чем я думала. Пока я моталась с «Блестящими» по гастролям, было терпимо. Но как только они заканчивались, я возвращалась в пустую квартиру, где меня никто не ждал. Раньше я стремилась домой, к Руслану. Теперь спешить было некуда.

Я чувствовала себя одинокой. Защищавшая меня броня исчезла. Стали ранить слова, на которые год назад я бы не обратила внимания. И все чаще я задавалась вопросом: куда и зачем бегу?

А потом я заболела. Подцепила детскую болезнь — коклюш. Я задыхалась, и на «скорой» меня отвезли в больницу. Лежала там и думала: «Вот нет меня три недели, а «Блестящие» продолжают выступать. Никому и в голову не пришло отменять гастроли. Видно, не такая уж я важная фигура».

А впрочем, чему удивляться? Нашлась же замена Жанне Фриске.

Ее уход был как гром среди ясного неба. Она объявила о нем, вернувшись с шоу «Последний герой». На два месяца Жанна была вырвана из нашей суетливой жизни: ни концертов, ни ресторанов, ни постоянно звонящего телефона, ни тусовок. И что-то в ней изменилось. Как будто она увидела все в несколько ином свете, и у нее возникло другое понимание себя, поменялись ценности. «Ухожу. Хватит прожигать жизнь», — сказала Жанна.

Я тогда думала: «Что же теперь будет? Неужели это конец «Блестящих»?» Наивная! Не прошло и месяца, как на место Жанны пришла Надя Ручка — тихая, скромная, интеллигентная. Повела она себя очень правильно: права не качала, одеяло на себя не тянула. И через пару месяцев мы как-то притерлись, приняли ее.

Заменить могут любую из нас. Потому что мы винтики хорошо отлаженного механизма под названием «продюсерский проект». Ну и чего ради я мотаюсь по городам и весям?

Тогда я много всего передумала и решила «обнулить» свою жизнь. Позвонила продюсеру и сказала, что ухожу из группы. Удерживать он меня не стал. Только сказал: «Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь».

Понимала я, честно говоря, смутно. Вернулась из больницы домой и с удивлением осознала, что мне некуда торопиться. Впервые за несколько лет я не должна хватать чемоданы и нестись в аэропорт.

Ощущения непривычные: страшноватые и приятные одновременно. Наконец-то я принадлежу себе! Могу спать сколько захочу. Буду каждый день ходить в бассейн, на массаж. Буду сама распоря-жаться своим временем. Возьму, в общем, тайм-аут.

Позвонила Руслану и рассказала, что ушла из «Блестящих». Он не стал спрашивать, почему я не сделала этого раньше, когда он звал меня в Америку. Только сказал: «Смело». И я поняла, что любовь превратилась в дружбу. Мне вдруг стало легко. Я наконец отпустила свою боль.

Мама спрашивала:

— Анечка, что ты собираешься делать? Какие у тебя планы?

— Буду записывать сольный альбом. А пока пару- тройку месяцев отдохну.

Но жизнь распорядилась иначе. Через две недели мне позвонили и предложили роль в сериале «Вся такая внезапная». Упускать этот шанс было бы глупо.

И опять понеслось... С девяти утра до двенадцати ночи я учила текст и снималась, снималась, снималась. Приходила домой и падала.

Только закончились съемки, звонит Илья Авербух:

— Пойдешь в «Звезды на льду?»

— В качестве кого? — спрашиваю.

— В качестве фигуристки!

— Илюш, я шесть лет не каталась, ты что?

— Это ж как велосипед. Мастерство не пропьешь!

Страшно было — жуть! Вышла на первую тренировку, сняла чехол с лезвия, поставила ногу на лед. Стою. Вторую ногу ставлю. Не падаю. Оттолкнулась — еду! Мамочки, какой кайф! Я уже и забыла, как это бывает!

«Звезды на льду» и «Ледниковый период» — это, конечно, прежде всего шоу. Но вкалывать приходилось по-честному. И первое время мне было даже труднее, чем в профессиональном спорте. Там есть время на тренировки — номера оттачиваются месяцами, а не делаются за один день. Есть партнер, на которого ты можешь положиться. А я первое время все сто килограммов Лехи Макарова буквально таскала на себе.

Но все эти трудности — ничто по сравнению с тем счастьем, которое я испытывала, выходя на лед. Ко мне вернулась легкость, радость движения. Я снова стала той Аней Семенович, про которую говорили: «На льду она искрится».

Но чем лучше мы с Макаровым катались, тем больше становилось проблем с прессой. Намеки я пропускала мимо ушей. Но когда стали прямым текстом писать, что у нас с Лешей роман, нервы сдали.

 В принципе мне должно было быть все равно. Я девушка свободная, могу делать что захочу. И плевать бы, что там пишут, если бы не родители. И не невеста Леши.

Куда бы мы ни выходили между съемками: покурить, попить водички, посидеть в машине, погреться и поболтать, — мы тут же оказывались под прицелом фотокамер. Причем если в машине кроме меня и Макарова были еще Таня Навка и Саша Жулин, на опубликованных фотографиях мы сидели с Лешей вдвоем! Подлость это. Подлость и низость. Не знаю, из-за чего Леша тогда пос-сорился со своей Настей, но точно не из-за меня.

Как только стало ясно, что на истории с Макаровым тиража не сделаешь, журналисты вернулись к старым вариациям на тему «У Семенович силиконовая грудь».

 Я звонила Руслану и жаловалась:

— Представляешь, до чего дошло? Уже публикуют фальшивые рентгеновские снимки, на которых якобы видны мои имплантаты!

Он хохотал:

— Это, Анька, настоящая слава.

А потом сказал:

— Слушай, я придумал гениальную вещь: сделай рентген в прямом эфире. И чтоб врачи и полная студия народу. И от тебя наконец отвяжутся.

Тогда я посмеялась. Но время от времени, когда вижу очередной дурацкий заголовок, мне хочется воспользоваться этой идеей.

Параллельно с «Ледниковым периодом» я начала работать над своим первым сольным альбомом. И времени снова не стало — крутилась как белка в колесе.

Выходя с урока по вокалу, я вдруг подумала: «Ведь с того дня, когда Руслан позвал меня в Америку, прошел всего год. А столько за это время случилось, что кажется — целая жизнь».

В кафе меня ждали подружки.

— Ну как ты, Семенович?

Я помешала соломинкой апельсиновый сок, подумала и честно ответила:

— Я, девчонки, — отлично!

Возвращаясь домой, я напевала новую песню. Хотелось поскорее войти в квартиру и еще разок спеть ее в полный голос.

Въезд во двор перегородил мини-вэн. Такие еще называют «семейным автомобилем». Я уже собралась посигналить, но тут из подъезда вышли мужчина и женщина. Она вела на поводке щенка лабрадора, он нес на руках крепкого розовощекого мальчугана лет трех.

Они подошли к машине, посадили ребенка в специальное детское креслице и, громко смеясь, загнали в салон собаку.

Я сдала назад, чтобы они могли выехать. И смотрела им вслед, пока мини-вэн не скрылся за поворотом...

Караван историй 2008/2